понедельник, 29 марта 2021
Кощеева чащоба— Что-то прохладно у нас!
Участковый волшебник Емеля потянулся и протёр глаза. А потолок избы, инеем украшен.
— Ещё бы! — фыркнула печка. — Дрова кончились. Совсем ты со своими командировками за дом забыл.
— И чего я тебя дровяной сделал? — подумал Емеля вслух. — Воздухом каким-нибудь горючим топилась бы... Или вот чёрный камень под землей, тоже горит...
— Марш в лес, извращенец! — фыркнула печь. — Дрова тащи!
— Уж в лесу-то потеплее будет, чем в нашей дыре — звякнул старый умывальник, тщетно пытаясь выдавить из себя замёрзшую воду.
— Не бухти! — ласково сказал чародей и вышел на улицу.
а дальше, как в сказке, чем дальше, тем... эпичнее!Сел в сани, приказал воротам открыться, медленно поехал по двору.
— Ничего не забыл? — поинтересовалась лошадь, выглянув из конюшни.
— Ой, да ладно уж! — отмахнулся Емеля. — В другой раз.
Выехал он из двора, а там староста Никифор идёт с дочкой своей Ладушкой. Вздохнул чародей печально. Мамаша Лады чародейкой была, скрывалась. Никифор так и не узнал. А Емеля всё сразу понял.
Полюбили они с Ладой друг друга. Сватов засылал, да погнал их Никифор в шею.
— Ещё со всякой волшебной сволочью родниться. Не бывать такому!
Староста Емелю терпел только потому, что царь указ издал держать участковых чародеев в каждом земстве. Для защиты от нечисти. Правда, тёмных давно уж не видели, но на всякий случай.
Терпеть-то терпел, но любить Емелю царь Никифору не приказывал.
— Что ж ты творишь, ирод! — возмутился Никифор, глядя на сани. — Опять людей пугаешь!
— Да я быстро, — засмеялся Емеля. — Не успеют испугаться!
И Ладушке цветок в руку вложил на ходу, а она ему воздушный поцелуй отправила от Никифора незаметный.
— Тебе ж лошадь подарили! — стыдил староста, — чтобы ездил, как человек. А ты...
— Ой, не говори, Никифор Петрович! — вздохнула лошадь, опираясь копытами о забор, — растолстею я с ним!
— Чур меня! — крикнул староста, крестясь и пятясь. — Сгинь, нечистая сила!
— Тю, дурак... — тихо обиделась лошадь и закрыла ворота.
— Это дерево помрёт к весне. А этот дуб упадёт в бурю и людей придавит. Руби их, ребята!
Выскочили топоры и ну рубить деревья, только щепки стоят.
Погрузил Емеля дрова в сани и назад засобирался.
Вдруг видит, у дерева вроде как медведь умывается. Подошёл ближе, поздороваться — а это богатырь замёрзший, с усов и бороды сосульки обламывает.
— Иван я! Царский воевода. К Емеле иду. Заклятье снимать...
Удивился чародей. Как его со стольного града прогнали — не обращались к нему слуги царские.
— Против заклятий и порчи забей-трава помогает, — сказал он. — Только не ко мне это, а к травникам...
— Емеля! Гав! — крикнула собака, высунувшаяся из шубы Ивана. — Узнал меня?
Знакомый голос у неё был.
— Василиса, дочь боярина Милована? — удивился Емеля.
— Теперь я Жучка... Гав! Царь и бояре окаменели! Их жёны и дочери в зверей превратились. Тридевятое лесом поросло, людей ветер уносит... Беда, Емеля!
— Чу! — насторожился Иван, — слышите шум?
Заревела буря, затряслась земля, раздались крики ужаса. А потом всё стихло разом.
— Вот и к вам ветер пришёл...
Едет Емеля по селу, глазам не верит. Одна чаща кругом, едва дома видны. Добрался к себе, а у забора цветок лежит. Взял в руки, видение перед глазами появилось — берёзка молодая. Узнал свою Ладушку.
— Унесли нас к подножию Лысой Горы. В деревья обратили.
И пропала.
— Да что ж за напасть такая... кто это устроил?
— Думала, ты знаешь, — гавкнула Жучка.
— Опа! Вот он знает! — Емеля показал на идущего коротышку, увешанного краденым барахлом.
— А кто это? — спросил Иван.
— Соловей-разбойник! — фыркнула Жучка. — Осмелел, гляди!
— Ну-ка Жучка прячься, — Емеля достал шапку-невидимку. — А ты, Иван, изобрази дуболома.
И пропал.
— А чего делать-то надо? — не понял богатырь.
— Эй ты! — крикнул Соловей, запрыгнув на ветку. — А ну, гони деньги!
— Чё? — набычился Иван, схватив палицу. — А харю тебе вареньем не измазать?
Свистнул Соловей, дрогнули деревья, но устоял Иван. Свистнул ещё раз, на колено упал богатырь.
— Ну что ж, — засмеялся Соловей, — а теперь по-взрослому. Прощай, человек!
— Здравствуй, дерево! — схватил Емеля Соловья за ногу, да как шваркнет об ствол. Тому сразу и отсвистелось.
— Что ж ты Емеля друзей так встречаешь? — проскулил он.
— Не люблю модных приветствий, — отмахнулся Емеля. — Руку пожми, по плечу похлопай... Я с вашим братом по старинке, как деды-прадеды, здороваюсь. Колись давай, что происходит?
Улыбнулся Соловей на весь один зуб.
— Змей Горыныч Кощея освободил. Тот магов ваших к себе переманил. А кто не пошёл — истребил. Тебя только в этой глуши не заметил. Орду новую собирает! Скоро всё Тридевятое нашим будет!
— Свистишь много, Соловей, — усмехнулся Емеля.
— Истину говорю! Беги, чародей. Беги, пока цел! А меня выпусти, а то пожалеешь...
— И верно, пусть идёт! — сказала Жучка.
Подумал Емеля, кивнул.
— Выпускай, Ваня.
— Э? — не понял Иван. — Куда?
— А во-о-он туда, — и Емеля наугад рукой махнул.
Взял Иван Соловья за шкирку, да и «выпустил» его богатырским пенделем. Проводил взглядом, приложив руку козырьком.
— Высоко полетел, погода хорошая будет... А зачем мы его...?
— А чтобы он Кощею донёс, что Емеля жив, — пояснила Жучка. — Пусть свою гвардию на поиски бросит, их на Лысой Горе меньше останется. Мы же туда едем, верно Емеля?
Кивнул чародей.
— Но сперва к Боровику заглянем. Летучий корабль нужен, иначе до Кощея за год не доберёмся.
— Здравствуйте! — сказал Боровик. — За кораблём?
Кивнул Емеля, а Иван достал топор.
— Какие деревья рубить?
— А вот это... и вот те два.
И под стук топора увёл Емелю с собой. Поговорить.
— ...вот так только и можно одолеть Кощеевы чары.
— Не по душе мне такое! — вздохнул Емеля.
— Знаю, — кивнул Боровик. — Но по-другому никак.
— Я подумаю!
— Ну что, Вань, срубил? — ласково спросил Боровик.
— Ага! — Иван гордо поставил ногу на ствол. — Вот!
— Ну и хватит дурью маяться. Пошли корабль поднимать.
Посмотрел богатырь на них исподлобья, с Жучкой переглянулся.
— Волшебники... — фыркнула она. Емеля советником царя был. Со Змеем Горынычем дружбу водил и весь стольный град на ушах держал. Я еле убедила царя сюда его сослать. А то народ уж на костре его спалить хотел... за всякое... А Боровик его учитель, такой же небось, только старый и мудрый поэтому.
До самого горизонта раскинулся бескрайний лес. Мчался над ним летучий корабль.
Встретили они дружину царскую. Шли богатыри на Лысую Гору, да заблудились в чащобе. Пришлось перевозить их партиями.
К вечеру видели они на горизонте большую гору, без растений. А на вершине дворец, из костей человеческих.
Снова появилась берёзка-Ладушка.
— Собрали нас подножия Горы, да в лес превратили.
— Я иду, Ладушка.
— Ты слушай! Там ущелье, внизу река Смородина. Не лети через неё, она волшбу гасит. Упадёт корабль! Тащи его через мост Калинов на руках!
— Спасибо тебе!
Завоняло серой. Всё сильнее ревело и грохотало кругом. И вот уж под ногами ущелье. А через неё мост перекинут стальной . От жара раскалился докрасна, и светится алым среди чёрного дыма.
Выстругали бойцы себе башмаки из брёвен. Взяли на плечи корабль и понесли через мост Калинов. Идут и еле дышат от дыма и жара. Недаром местные реку эту зовут — СМРАДИНА.
Перешли богатыри мост, поставили корабль и двинули на гору, замок штурмовать. Оттуда бросились на них лавиной воины кощеевы. И пошла сеча лютая.
Появился в небе Змей-Горыныч, попытался богатырей сжечь. Но вывел Емеля свой корабль ему навстречу.
— Что ж ты Змей договор нарушил?
— Моё слово! — крикнул Змей. — Хочу даю, хочу обратно забираю. Я теперь Владыка!
— Дурень! Ты теперь раб Кощеев.
Разозлился Змей, дохнул огнём несколько раз. Но Емеля увёл корабль от пламени, а Иван из лука десяток стрел в Горыныча всадил.
Закричал Змей, испугался. Да и рать Кощеева уж пятилась наверх по склону, ко дворцу отходя.
Нарисовался Кощей. Чёрные доспехи, и лицо-череп на полнеба. Крикнул Змею.
— Возьми силу из полона!
Дохнул Змей жаром на берёзовый лес, закричал он сотнями человеческих голосов.
Закричал и Емеля от тоски. Увидел, как Ладушка в пепел обратилась. Слёзы потекли по лицу.
Втянул в себя Змей этот дым, да на дворец выдохнул. Покрылся тот куполом светящимся. Воины кощея сильнее стали, да и сам Змей раза в два вырос. Попятились богатыри под натиском тёмных.
— Видишь Емеля! — хохотал Змей. — Велики чары Кощеевы!
— Зря ты так... — тихо сказал Емеля.
Помчались они навстречу друг другу. Поджёг Горыныч корабль. А Емеля не отвернул. Испугался Змей, в сторону шарахнулся. Тут его и настигли.
— Прыгай на Змея! — крикнул Емеля Ивану через треск огня. — Как уговаривались!
— Понял!
Срубил Иван Горынычу две бошки, а третью верёвкой связал.
— А ну марш, к полю боя!
— Лечу... только пощади... — завопил Змей, растеряв свою храбрость.
А летучий корабль, пламенем объятый, прямо в Кощеев дворец врезался. Вздрогнули от удара стены. Обрушилась крайняя башня. Погас купол. Заходила ходуном земля.
Заскулила Жучка:
— Как же так?
И услышала голос Емели.
— Боровик сказал, что чары Кощея бессильны лишь против готовности жертвовать собой ради других. Прости, если что было не так... спасибо, что выручила меня тогда.
— И ты прости!
Выползла она из укрытия и помчалась ко дворцу...
А Иван срубил Змею последнюю бошку, да и спрыгнул. Грохнулся тот на кощееву рать, половину передавил, загорелся и многих пожёг. Завопили враги, и бежать кинулись. Иван уже среди них — палицей машет.
А перед ним Жучка мчится. Видит, маги чёрные стену из костей починить пытаются. Вцепилась в руку одному, и пока тот её стряхивал, подоспел Иван и всех перебил.
— Куда лезешь?!
— А ты не указывай! Не муж ещё...
Долго бродила Жучка по коридорам. Помогла сперва богатырям ловушки обойти, но и сама заблудилась. Выскочила куда-то, а там силуэт во тьме еле виден.
— Ох, ты! — только и успела сказать, как он уже рядом.
Иван же ворвался в тронный зал. Видит — Кощей Жучку за шкирку держит.
— Назад, Иван, не то конец ей!
Замер богатырь, не знает, что и делать. И тут с потолка послышалось.
— Эй, Кощей!
— Да, Емелюшка — отозвался тот. — Никак душенька не упокоится?
— Ты договор подписывал?
— Ну, подписывал, — хихикнул Кощей.
— Нарушил?
— Ну, нарушил. И что?
— А то, — сказала Жучка, в Емелю превращаясь. — Что теперь не обижайся!
И боролись они крепко, только треск стоял. И не мог Кощей Емелю побороть, как ни пытался. Оглушил Емеля Кощея, схватил за шею и оторвал от земли.
— Дурак! — хрипел Кощей, — Я бессмертный!
— Пусть! — крикнул Емеля. — Живи долго!
И швырнул его так, что пробил Кощей стену и в ущелье улетел. Только крик эхом отозвался среди рёва Смородины.
Зашатался дворец, посыпались кости отовсюду. Стояли богатыри, вертели головами.
— Бежать надо!
— А где Жучка? — крикнул Иван.
— А нет больше Жучки, — сказала Василиса, за руку его взяв. — Стёрла Смородина всё колдовство Кощеево.
— Только вот силу тяжести она не сотрёт, — хмыкнул Емеля. — Бежим-ка отсюда, пока нас костями не придавило.
Выскочили из дворца, и рухнул он тут же. Только пыль столбом. Видят — у подножия горы люди толпами ходят, знакомых да родственников ищут. Обрадовались — получилось!
— Боровику спасибо. Подсказал! А я и не верил до последнего...
— Тебе спасибо, Емеля! — сказала Василиса. — Давай к нам в стольный град, советником царским?
— Ну уж нет, хватит с меня столиц... Вы, если что, сами приезжайте.
— Тогда прощай! — пожал Иван ему руку.
Увидел Емеля Никифора. И Ладушка рядом с ним. Улыбнулась и глазами на Ивана показывает. Кивнул Емеля. Окликнул царского воеводу.
— Слышь, Вань!
— А?
— Сделай доброе дело!
— Так давай!
— Сватов заслать хочу.
— Какие вопросы?
...Взял Иван двух приятелей из дружины и пошёл к Никифору. Тот как раз сельчан в кучу собирал.
— Эй! ТЫ! — рявкнул Иван так, что деревья дрогнули. — А ну, иди-ка сюда...
Переглянулся Никифор с оробевшими селянами, к Ивану потрусил.
— Погодь, Вань, — засомневались дружинники. — Это ж сваты к отцу идти должны.
— Тьфу! — хлопнул Иван себя по лбу. — Э, А НУ СТОЙ! Мы к тебе сейчас сами подойдём...
В общем, засватали успешно. И сыграли прямо в селе сразу две свадьбы.
И царь там был и так браги упился, что Никифору корону подарить хотел. Да она ему не налезла.
А потом жили они долго... а, может, и сейчас живут. Кто ж их знает? Я в Тридевятом лишь раз был, да и то проездом.
(с) Игорь Винниченко